Эта история про того самого героя-погранца, что (якобы) был в Авгане. (Хотя может и в правду был и смерти видел...)
Герой наш является противоречивым персонажем и был уже описан мной в главах «Пацаны» .
Тот самый, помните, что хладнокровно выносил сумки с продуктами мимо кассы и любил дипломатически говорить — «по-доброму, по-хорошему...»
У него также хорошо едет «планка» на второй или третий день пьянок (а пить он любит, как любой истинный русский).
«Планка» на тему — послушать Розенбаума на полную громкость.
после полуночи,...
когда по законам шведского жилищного кодекса, не только не может раздаваться громкая музыка, но и вообще
— не желательно включать стиральные или посудомоечные машины,
— громко плескаться в ванной
— и мешать отдыху своих соседей любыми громкими звуками и шумами.
Погранец наш, прекрасно знал об этом. Но когда он на белом коне, с белой белочкой на плече — закон ему не писан. Кроме того, он начинал надрывно объяснять в сотый раз всем, что шурави — это русский.
Даже если реальных «собеседников» не было, он выкрикивая это снова и снова своим «собеседникам» вооброжаемым (а заодно и шведам, что сверху и снизу)...
Специфика ситуации ещё заключалась и в том, что 50 % из тех кто вместе со мной снимал квартиру у хитрожопого пожилого югослава были на нелегальном положении (в том числе и я и Погранец) и значит вести себя должны были — тиши мыши, дабы не привлекать к себе внимания. Но где там… Охота — пуще неволи! Ведь пьяным — море по колено.
Когда на 4 — 5 день погранец выходил из запоя, он становился гиперосторожным. Ходил по квартире на цырлах. Старался не дышать. А от любого звонка в дверь он приходил в параноидальный страх. Ему мерещилась полиция, что пришла выдворить его из страны.
Шведские соседи устали от этих проклятых русских, вечно пьяных и вечно «молодых». Не однократно предупреждали, что так себя вести нельзя. У пенсионерки снизу подскакивало давление. Но какое там давление — если у наших парней по жилам течёт алкоголь (с ударением на первый слог).
Эти непрекращающиеся пьянки очень сильно доставали и меня. Приползаешь после разноски почты никакущий. А «дома» полный пипец. Вечный срач и запах перегара. Храп и вскрикивания в повалку спящий пьяным сном сожителей. На столе — объедки и гора бычков. В туалете — блевота. И не намека на полноценный сон. Все ждешь и думаешь когда же полиция придет и загребет половину квартирантов.
И вот однажды ночью случилось страшное...
Погранец слушал, пьяный в говно, заезженую касету Розенбаума. Тосковал и громко разговаривал сам с собой. Напомню, что мужчина он крупный и потому разговаривал он трубным баском, что доносился из глубины его пьяных внутренностей. Верней он не разговаривал, он пытался перекричать Розенбаума. В полупустой квартире с минимумом мебели, акустика особенно хороша. Настолько хороша, что мне было тяжело засыпать даже с берушами.
И вот часа 2 ночи наверно. Сплю и чувствую что кто-то тормошит меня за плечё. Открываю глаза — Погранец. Ну думаю — щас опять станет на бутылку просить в займы, по-доброму, по-хорошему. В займы — это значит что он вряд ли отдаст. Я говорю ему:
-Ты что охренел. Ты зачем меня будишь? Я устал как собака а утром мне снова на разноску.
А он говорит, вставай, мол, полиция пришла.
Я говорю:
— Додебоширился!!! Не открывай им дверь!
(В Швеции полиция очень вежливая. И если наряд вызвали встревоженные шумом громкой музыки соседы, то часто достаточно выключить музыку и свет и затаиться. Дверь ломать вряд ли станут. Постоят минут 10 и уедут).
— Не открывай им дверь!
А он мне: — ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ.
Сон как рукой сняло. Я говорю Погранцу, чтоб разбирался с ними сам, раз их впустил.
Он: — Я не понимаю что они мне говорят...
Ну всё думаю. Приехали.
Выхожу в трусах, а там трое полицейских (среди них — одна женщина) и остальные мои гаврики-сожители в трусах по стойке смирно...
Полиция первым делом проверяет у всех документы.
От страха я не только забыл свой плохой шведский, но и даже сносный английский. Протягиваю им своё удостоверение личности шведского образца. Слышу как они запрашивают на меня данные. Минута томительного ожидания с дрожью в коленях. За эту минуту лихорадочно думаю, что я успею схватить с собой из своих нехитрых пожитков в депортационную тюрьму....
Мне возвращают удостоверение. Спрашивают, что я делаю в Швеции. Неровным голосом отвечаю, путая шведский и английский, что работаю на почте.
Руки мне почему-то не заламывают. И не говорят собираться. Просят только переводить.
Меня не тронули, толи потому что на мне не числилось криминала, толи потому, что моё имя еще не было в списках нелегалов (видимо благодаря бюрократическим проволочкам). А может просто не решили копать на меня глубже, да и внимание их приковывал уже почти протрезвевший с перепугу Погранец.
Так или иначе, перевожу, ещё не веря своей удаче.
У погранца не было документов. На вопрос где они, он стал нелепо врать, что он тут в гостях и документы находятся у него в другой квартире.
Полицейские говорят — ОК поехали на твою квартиру.
Погранец — Нет, мол нельзя. Сейчас ночь. А там женщина и ребёнок. Я перевожу.
Те качают головой и говорят Погранцу проедем. Тот надейтся на свою корявую лож как утопающий на соломинку. Он продолжает твердить. Там женщина и ребёнок, думая может, я не правильно перевёл. Он даже для пущей понятности вдруг переходит на американский акцент, коверкая русские слова и продолжая толдычить ЖЬЕНЩЙНА И РЬЕБЬЁНОК, будучи уверенным, что любому шведу станет понятна русская речь с псевдо-американским акцентом.
Не смотря на всю серьёзность ситуации — я внутренне ухохатываюсь от всего этого цырка. Но моим соседям и недавним собутыльникам Погранца цырк этот совсем не нравится. Ведь у всех если не левые, то временные документы. И при более тщательной проверке депортация, а кому и статья на Родине грозит. И тут Вован (да, да тот самый Вован) говорит Погранцу своё веское слово. Давай, мол, уводи их от сюда на хуй.
Погранец, понимая, что он может потопить большинство из нас, с пониманием тресёт гривой и говорит:
— Пацаны, я их щас отсуда выведу, а на улице я от них оторвусь.
Ну дела, дак это же подства. Если он от них оторвется или попытается, оторваться, то это значит, что полиция очень плотно займется этой квартиркой и всеми её постояльцами и тогда нам всем не сдобровать.
Короче, полиция и Погранец выходят. Только мы закрываем за ними дверь. Я тут же начинаю в бешеном темпе собирать все своё самое ценное в спортивную сумку, а сам ору:
— Бля, они сейчас точно за нами вернутся. Я сваливаю!!! Второго такого шанса мне судьба не подарит!
Те говорят: — Да лучше валить.
Беда в том что в доме только один подъезд и нет никаких черных ходов. А полицейская машина стояла прямо на против подъезда. По простыням из окна тоже было не спуститься — 11й этаж.
А уже почти собрался как снизу с улицы стали раздаваться истошные крики. Мы прильнули к окну. Внизу Погранца заламывали полицейские. А он кричал. Кричал на весь спящий глубоким сном микрорайон ААААА. АААААА. СУКИ. Вы мне руку сломали!!! ААААААА.
Минут через пять, я не пользуясь лифтом, как тень крался вниз по винтовой лестнице. Достиг выхода из подъезда. Как дикий кот осторожно принюхивался, нет ли опастности+ Вышел на ружу. Ниндзей прокрался на газон возле дома и дальше через кусты и буреломы зайцем понесся сломя голову и не различая дороги. Если видел всет фар — замертво падал на землю старясь слиться с ней.
На улице не смотря на март стоял мороз — 15. Через час успокоивщись и пробежав километров 5. Стал думать как же и где же мне переночевать.
Выхода не было.
Пришлось звонить к 6 утра своей бывшей балерине. Проситься обогреться.
Впустила. Рада моему визиту естественно не была. Поствавила ряд условий. Типа — дашь на дашь за её великую доброту. Ещё раз только укрепился в правильности того, что порвал с ней.
А Погранца прозвали Шурави его же собутылники, после того как он в oчередной раз ставил песню Розенбаума про Авган, где поётся «Караван. Убивать шурави им велит коран.» После этой фразы Погранец вскакивал и кричал, что шурави — это значит русский!!!
Шурави удалось организовать побег из депорт тюрьмы месеца через 2 после описываемых мной событий.
Я не удивлюсь, если он по прежнему обитает где-то в Стокгольме. По-добромую По — хорошему.
