Наступила моя первая шведская весна. 

Снег лежал до середины апреля. Это норма. Но в воздухе уже чувствовалось пробуждение самой жизни. Вечера были упоительны. Редкая шведская грязь сверкала под луной как антрацит…И… 

меня полюбила татарка Эля. 
Но было много но. Во первых она была малолеткой. Во вторых – очень толстой. В третьих — жила со своими родителями азюлянтами: папашкой – старым алкашом с монгольскими глазками и веселой розовощекой маман, которая не взирая на присутствие мужа активно искала себе шведского мужчину.

Я не осуждаю Элину маму. Активно распадающиеся семьи искателей новой сытой жизни было обычным делом. В основном, уходили женщины. Уходили открыто и нагло, если на горизонте замоячил хоть призрак новой жизни в виде мужчины с европейским пачпортом. Некоторые уходили, просто чтоб ещё что-то поменять в этой череде глобальных перемен. Когда оставлена родина, дом и прежняя привычная жизнь, то кидание мужа, это как последний шаг к освобождению. Кроме того, тут не было их общего круга знакомых, что могли бы потом шушукаясь, показывать пальцем. Не было и оков в виде родственников и квартирного вопроса. 
После первых отчаянных шагов – последующие отчаянные шаги уже не так пугающи.

Ходил я по городку и думал, что мне проку от такой любови? Одни расстройства. Думал я, так же, а как поведет мой истомившейся по женской ласке организм, если Эля, опять пригласит на «чай» в её комнате? Смогёт или нет? 
Гипотетически «ДА». Но на практике – я опять удрал в самый ответственный момент, когда вдруг оказался на её кровати пытаясь нащупать затерявшиеся в складках эрогенные зоны. 
В общем всё было против этой связи. И я не стал перечить обстоятельствам, чтоб потом не чувствовать себе их жертвой. Нашел предлог поссориться. И мгновенно прервал всяческое общение.

Эля пострадала месяц и потом вместе с семьёй стартанула в Норвегию. Маман, тоже не смогла захомутать себе шведа. В общем, их в Швеции уже боле ничего не держало и более того — даже грозил депорт. 
Если в Швеции он им только грозил, то в Норвегии он стал для них рельностью. 
По последним данным разведки, Эля и маман устроились в Москве, где-то в общепите. Там им и самое место. 

Моя страничка в нэте, меня тоже не радовала перспективами. Писали, многие клюнувшие на сексапил. Сексапил, сексапилом, а вторым или третьим стандартным вопросом являлась проверка моего материального достатка в Швеции. Поскольку я отвечал честно, то они, вчерашние потенциальные пассии, больше меня не беспокоили.

На дискотеке я уже похоже всем намозолил глаза. И тоже не было достойных шансов. Моя некогда высокая планка по отбору шведок для любовных утех а может и серьезных отношений и любви до гроба, стала сползать. И я понял, что нужна «СКОРАЯ ПОМОЩЬ». 
Ею стала страшненькая, очкастая иранка со шведским паспортом, что бесстыдно хватала меня за «цугундер» на танцполе прям у всех на виду. Под ненавистные улюлюканья её соплеменников. Она им лишь показывала язык и кидала какие то хлесткие фразы на тарабарском. 
— Я христианка, — гордо сказала она не отпуская моего члена, — и мне, плевать что они там говорят. Я сплю с кем хочу и когда хочу!

Договорились о сексе. Вернее 

О ТАКОМ ДОЛГОЖДАННОМ, ГРЁБАННОМ СЕКСЕ!!!

Договорились то договорились. Но как.

Она поставила кучу дуратских условий.
1) Я прихожу с презервативами. 
ОК. Я тоже за безопасный секс.
2) В другой, «более шведской» одежде.
Ей видите ли, моя приличная и стильная одежда казалась старомодной и асексуальной.

3) Продолжительность рандеву – не более 2 часов, потом я должен покинуть её квартиру. («Квартру её кузины» – как она соврала мне.) Т.е. никаких ночлегов.
Ничего, думаю. Как-нибудь и без ночлега, чай не в первой.

Согласился я в общем, ведь ебаться хотелось не по-детски. 
Пришел на стрелку с пачкой гандонов, приодетый по шведсой моде. (Спасибо мужской солидарности. Одевали всем домом. Кто ремень. Кто джинсовку с модным лейблом).

И вот я в в г. Шелефтио на конспиративной квартире в назначенный день и час. Вместо прелюдии, иранка с гордостью демонстрирует просторы жилья, богатство её личного гардероба (который почему, то хранится в «квартире её кузины»). Мне становится почему-то с каждой минутой противне и противнее. Дальше – больше. Мы уже голые в спальне. Она начинает напрашивается на комплименты, выясняя, а что собственно в ней меня более всего привлекает. 
Я смотрю на неё: худая, но сиськи висят. Ноги коротковаты. Задница плосковата. Прическа: 
— на голове стрижка «аля мальчик» или «аля не понятно что». 
— на лобке – «яля дикий камышатник».

Многозначительно мычу. Она не унимается. Говорит, демонстрируя свои «прелести»: — Вот это типичная восточная фигура. Вот это цвет типичной восточной кожи. 

Чувствую что моя эрекция начинает спадать.
А она не замечая этого, тянет к потолку ногу, типа как балерина, напрягая дистрофичные мышцы, и комментирует: Вот это – типичная восточная или арабская стопа. (Я знаю толк в красивых женских ножках, а эта длинная, широкая и уродливая стопа в cамый раз кораблям пустыни – верблюдам, чтоб не вязнуть в песке).
Член мой совсем головою поник. И она решает меня приласкать. Но в презервативе. Тот не хочет надеваться на вялую плоть. И она оставляет эту затею. Я заметно нервничаю. Столько ждать, чтоб потом бабе не засадить. Позор. Диагноз? Или испорченность и привередливость воспитанная на опыте с русскими милыми сердцу и глазу девушками?
Она говорит – Xочу целовать твою задницу, только ты пообещай что не пукнешь мне в лицо.
Я в шоке. Говорю. Ок. Обещаю. 
Потом решаюсь взять инициативу в свои руки. Лезу на неё. Придавливаю эту дуру всем своим телом. Добившись вялой эрекции надеваю таки презик. Ищу дыру в камышатнике. Делаю быстрый перепих. Кончаю почти без оргазма и ощущений. Толи резинка толста. Толи просто не в кайф. 
Иранка знамо дело хочет еще. Я говорю:
— Мне идти пора. Ты забыла, уже два часа истекло. 
— Ты можешь остаться до утра.
— Какая честь, — думаю. Но остаюсь. Ловить часами попутку после всего – это двойной не в кайф. Ворочаюсь, не могу заснуть. Секса не хочется. Она прогоняет меня на другую кровать. Забываюсь коротким сном. 
В 7.00 думаю сходить в душ и смыть с себя всю эту грязь и разочарование и свалить по бырому. Она похоже мысли мои читает и разыгрывает сцену, что ей типа срочно надо в туалет (душ и туалет у неё в одном помещении). Я открываю дверь, но она вдруг игриво говорит, что хочет принять совместный эротический душ. 

Всё не могу более описывать эту хрень. 
Едва свалил от неё и дорогу забыл, и звать как, хотя видел потом снова на диско, но делал вид что, нет её.